Оральный характер: «Если я не буду ничего хотеть, то не буду переживать фрустрацию»
Авторы: Наталья Ивановна Олифирович, Геннадий Иванович Малейчук
Репарация и самовосстановление: от симбиоза к сепарации
Для того, чтобы прийти к согласию с Запретным и Невозможным, нужен каждый раз процесс оплакивания, причем такой, который возместил бы то, на что оставлена надежда.
Н. Макдугалл
Повторяющиеся действия, актуальные конфликты базируются на сценариях, которые «были написаны годы назад наивным детским Я, боровшимся за выживание во взрослом мире. Эти психические пьесы могут исполняться в театре нашей души или тела, могут разыгрываться во внешнем мире, иногда захватывая души и тела других людей, а то и общественные институты, в качестве сцены» (Макдугалл, 2002, с. 4).
Самые древние, самые архаичные слои нашей психики основаны на событиях, которые происходят в первые годы жизни. Это аксиома, которой придерживаются сторонники психодинамического направления психотерапии.
Именно значимые другие, семейное или замещающее социальное окружение создают ту среду, которая либо поддерживает развитие различных структурных элементов self, либо травмирует хрупкую детскую психику.
В данной статье наше внимание было сконцентрировано на проблеме, связанной с ранним развитием в условиях дефицита любви и эмпатии. Так, обычно заботы о младенце берет на себя мать, отношения с которой являются основой для последующего понимания ребенком себя, своих чувств и желаний.
Анализируя истории жизни клиентов, мы зачастую сталкиваемся либо с депривацией, либо с неспособностью родителей удовлетворить потребности ребенка. Здесь речь идет не об удовлетворении биологических потребностей, которые чаще всего обеспечиваются окружением, а о потребностях, связанных с контактом, близостью, установлением взаимоотношений.
Маленький ребенок «не столько сфокусирован на получении материнского молока, сколько на восприятии заботы о самом себе и чувстве теплоты и привязанности» (Макс-Вильямс, 1998, с. 50).
Жизнь vs любовь: история Русалочки
В фокус нашего анализа мы поместили сказку Г.Х. Андерсена «Русалочка». По мотивам этой сказки создан ряд анимационных и художественных фильмов. Эта печальная история не оставляет равнодушным ни читателя, ни зрителя.«Русалочка» – яркая иллюстрация тезиса о том, что дефицит, возникающий в ранних взаимоотношениях со значимыми людьми, человек пытается восполнить в течение всей последующей жизни.
Наиболее серьезные случаи личностной патологии возникают из-за нарушений взаимоотношений мать-ребенок на ранних этапах развития. Согласно гипотезе М. Малер, «корни детских психозов, а также пограничных расстройств следует искать во второй половине первого года жизни и на втором году жизни в аутической, симбиотичной фазах и в фазе сепарации-индивидуации» (Малер, Мак-Девитт, 2005, с. 1).
В нормальной аутической фазе, которая продолжается с момента рождения примерно до месячного возраста, новорожденный действует на инстинктивном уровне. Задача матери – быть «внешним исполнительным Я ребенка», помогать ему в достижении гомеостаза посредством преимущественно физиологических механизмов.
Нарушения взаимоотношений на этих этапах развития имеют дефицитарную природу и приводят к так называемому базисному дефекту.
Существуют готовые, практически архетипические истории, позволяющие проанализировать связь между характером взрослых нарушений и патологией в ранних детско-родительских отношениях. Именно они часто заставляют задуматься о решающем значении нарушений в диаде «мать – дитя» и семейных дисфункций в целом для понимания становления личности.
Ранние утраты
Для анализа сказки «Русалочка» вначале необходимо обратить внимание на семью, в которой выросла главная героиня. Эту семью можно описать как неполную (в нуклеарной семье отсутствует мать) и одновременно расширенную, так как вместе проживают представители трех поколений: отец, шесть его дочерей и его мать.Мужской персонаж, морской царь, «давным-давно овдовел». При этом, несмотря на свой статус, он больше не женился, и «хозяйством у него заправляла старуха мать». Термин «старуха» отсылает нас к идее о невозможности выполнять определенные женские функции, прежде всего – материнские.
И действительно, она, с одной стороны – женщина умная, но, с другой – «очень гордая своим родом: она носила на хвосте целую дюжину устриц, тогда как вельможи имели право носить всего-навсего шесть. Вообще же она была особа, достойная всяческих похвал, прежде всего потому, что очень любила своих маленьких внучек».
Однако, несмотря на свои достоинства, бабушка не замечает очевидного: ее младшая внучка Русалочка является странным ребенком: слишком тихим, слишком задумчивым, слишком отличным от других сестер.
Замкнутый характер Русалочки
При анализе ранних объектных взаимоотношений Русалочки можно предположить, что смерть матери произошла вскоре после ее появления на свет. По-видимому, мы имеем дело с оральным характером (Джонсон, 2001).Исходя из истории развития Русалочки и ее актуальной характерологии, можно допустить, что она успешно прошла аутическую и симбиотическую фазу развития и смогла удовлетворить потребность в безопасности и первичной привязанности.
Очевидно, у нее сложилось убеждение, что «мир не опасен. Я имею право на существование». Что касается орального характера, то он формируется при условии, что ребенок был принципиально желанным, тогда как потребности в эмоциональной привязанности не могли быть удовлетворены должным образом, в нашем случае – по причине утраты главного объекта привязанности – матери.
Именно дефицит эмпатии, понимания чувств, желаний и переживаний девочки в раннем детстве привел к формированию определенного типа личности. Ее потребности в близости, тактильном контакте, заботе, необходимые для развития, не были удовлетворены в должной мере.
Она должна была демонстрировать независимое поведение, оставаясь в состоянии хронической нуждаемости в близких отношениях, поддержке и любви.
Как следует из текста, Русалочка неконтактна, она предпочитает слушать истории бабушки и сестер, при этом сама проводит время в мечтах и фантазиях: «больше всего любила Русалочка слушать рассказы о людях, живущих наверху, на земле.
Старухе бабушке пришлось рассказать ей все, что она знала о кораблях и городах, о людях и о животных».
Инициация как кризис
Мир Русалочки – это мир ожидания чуда. Рассказы о жизни наверху побудили ее воображение, и, еще ни разу не видев этого мира, Русалочка уже знает, что она очень полюбит и тот мир, и людей, которые там живут.Этот мир – один из аспектов Запретного. Проникнуть туда можно только после того, как тебе исполнится 15 лет. Сестры-погодки Русалочки одна за другой поднимаются наверх и рассказывают о чудесах, которые они видели.
Русалочке остается только ждать, когда же наступит тот самый день, когда она получит право покидать дворец и плавать на поверхности моря. Получение этого права символизирует наступление нового этапа жизни, а подъем наверх является процедурой инициации.
Инициация (от лат. initiation – посвящение) в широком значении – любые обрядовые действия, сопровождающиеся и формально закрепляющие изменения социального статуса и социальной роли человека или группы людей в связи с вступлением в какое-либо корпоративное объединение или возведением в какую-либо социальную должность.
Инициацию, которую предстоит пережить Русалочке, можно отнести к обрядам перехода (Ефимкина, 2006). Эти обряды связаны с перемещением индивида или группы людей в новую социальную категорию и приобретением нового социального статуса.
Любая инициация проходит на двух уровнях – внешнем и внутреннем. Внешний уровень проявляется в виде различных последовательных обрядовых действий, которые могут различаться в зависимости от вида, цели инициации, культурных традиций и др.
В нашей сказке инициация дает возможность подниматься на поверхность моря. «Когда вам исполнится пятнадцать лет,— говорила бабушка,— вам тоже разрешат всплывать на поверхность моря, сидеть при свете месяца на скалах и смотреть на плывущие мимо огромные корабли, на леса и города!»
Подъем вызывает ассоциации с ростом, взрослением, переходом на качественно новый уровень восприятия мира. На шкале «девочка – девушка – женщина – старуха» этот переход определяет границу между детством и подростковым/юношеским возрастом.
Внутренний уровень инициации характеризуется появлением переживаний инициируемого в связи с его участием в инициации и обретении им нового статуса и новой идентичности. В таком значении инициация может рассматриваться как нормативный психологический кризис.
Термин «кризис» подчеркивает момент нарушения равновесия. Появляются новые потребности, начинается перестройка мотивационной сферы личности. Кризис – это состояние эмоционального и ментального стресса, требующее значительного изменения представлений о мире и о себе за короткий промежуток времени.
Зачастую подобная ревизия представлений влечет за собой изменения в структуре личности. Эти изменения могут носить как позитивный, так и негативный характер.
Личность, находящаяся в кризисе, по определению не может оставаться прежней. Человеку в кризисном состоянии либо удается встретиться с самим собой, с травмирующими обстоятельствами или воспоминаниями и превратить их в источник новых ресурсов и жизненных ценностей, либо не удается осмыслить свой актуальный психотравмирующий опыт, и тогда он продолжает оперировать знакомыми, шаблонными категориями или использовать привычные модели приспособления.
При таком подходе кризисы представляются как чрезвычайно важные моменты жизненного пути личности. Кризисы – это «шансы жизни», точки роста, в которых происходит изменение Я человека, если рассматривать Я как живую самоорганизующуюся систему.
Кризисы – это возможности для выбора новой формы Я, то есть для смены Я-идентичности. Кризисы знаменуют собой переход из одной стабильной фазы в другую, разрушение старого, отжившего и освобождение пространства для нового.
Таким образом, неудовлетворенные потребности Русалочки, связанные с получением заботы и любви, вновь выходят на сцену ее внутреннего театра, а характер переживания кризиса позволит либо научиться осознавать и удовлетворять собственные потребности, либо усугубить уже имеющиеся проблемы.
Во время прохождения Русалочкой кризиса инициации происходит действие, которое ярко иллюстрирует ее личность.
«Наконец и ей исполнилось пятнадцать лет.
— Ну вот, вырастили и тебя!— сказала бабушка, вдовствующая королева.— Поди сюда, надо и тебя принарядить, как других сестер!
И она надела Русалочке на голову венок из белых лилий,— каждый лепесток был половинкой жемчужины,— потом, для обозначения высокого сана принцессы, приказала восьми устрицам прицепиться к ее хвосту.
— Ой, как больно!— воскликнула Русалочка.
— Ради красоты и потерпеть не грех!— сказала старуха.
Ах, с каким удовольствием скинула бы с себя Русалочка все эти уборы и тяжелый венок,— красные цветы из ее садика шли ей куда больше,— но она не посмела!
— Прощайте!— сказала она и легко и плавно, точно пузырек воздуха, поднялась на поверхность».
Депрессия и агрессия
Мы замечаем, что Русалочка испытывает боль, но не пытается ее облегчить. И дальше, на протяжении всей истории, она никогда не борется, не настаивает на своем, не требует того, что ей нужно. Это происходит потому, что Русалочка лишена контакта со своим Я и со своими желаниями.Кроме того, окружение не способно понимать Русалочку, поддерживать ее саму и отношения с ней. Возможно, если бы бабушке не нужно было воспитывать еще пятерых внучек и заниматься государ