Унижение убивает личность
Шутят вроде бы дружелюбно, но неуместно, задевая личность, прилюдно. Просят о «дружеской услуге», вроде как «сбегать в лавочку за папиросами», вам же это не трудно? Трудно.
Потому что главное качество личности – чувство собственного достоинства. Это основа, фундамент, стержень, без которых нет человека. И недаром унижение считается самой серьезной психотравмой, последствия которой могут ощущаться всю жизнь.
Антон Павлович Чехов был гуманным и добрым человеком, интеллигентным и мягким – иногда чересчур мягким. Он терпел многочисленных гостей в своем доме, со всеми был ровен и добр, вежливо обращался с прислугой, не позволял себе повышать голос никогда, а тем, кто занял у него деньги и не отдал, деликатно писал в ответ на оправдания и обещания, мол, голубчик, давайте забудем об этом злосчастном долге! Не будем портить отношения упоминанием об этих деньгах. Отдадите, когда сможете; вы мне ничего не должны. Лучше приезжайте в гости и отдохните в моем имении.
Но стоило самозваным критикам написать что-то мелко-ядовитое о пьесе Чехова, как добрейший Антон Павлович резко и публично ответил: «не надо меня кормить помоями!», — это было так неожиданно и непривычно, что все изумились. А изумляться нечему. Чехов прекрасно знал, что такое унижение. Как отравляет оно душу, как калечит личность.
С раннего детства писатель на себе все это испытал: побои отца и непрерывные скандалы дома, в родительской семье; попреки куском хлеба, оскорбления от отца и родственников, работа продавцом в лавке, где надо было обслуживать покупателей, по-лакейски спрашивая: «чего изволите?», надо было целовать руки «благодетелей», учиться в гимназии, где побои и унизительные наказания были обычным делом.
Через все это прошел великий писатель. На своем опыте познал, что такое унижение. И потом написал о том, что надо всю жизнь выдавливать из себя по капле раба! Его слова ошибочно интерпретировали как призыв к революционной борьбе; а Чехов писал о том, какой трудный и тяжелый путь надо пройти тому, кто пережил унижения в детстве, кто рос в атмосфере презрения к личности; как много усилий надо приложить, чтобы обрести и сохранить чувство собственного достоинства!
Поэтому те, кто смог справиться с последствиями унижений в детстве, очень сильно реагируют на попытки их снова унизить – и безошибочно распознают под маской фамильярности и «амикошонства» настоящее унижение личности.

И Чехов смог из «Антоши Чехонте», — так он подписывал свои первые рассказы, — стать Антоном Павловичем Чеховым, великим писателем-гуманистом. Он всю жизнь «выдавливал из себя раба», а в своих произведениях много писал об унижении личности и гибели человека.
Братья Чехова не обладали таким сильным характером, к сожалению. И, будучи людьми одаренными, талантливыми, стали алкоголиками. Такое часто случается с теми, кто переживал унижения в детстве и в юности. Невыносимая боль от душевных ран, незаметных окружающим, приводит к потребности «обезболивания» с помощью химических веществ.
И, действительно, зависимостями чаще страдают те люди, на долю которых выпали унижения в детстве. Поэт Николай Рубцов страшно пил; и смерть его была связана с пьяной дракой, к сожалению. Его задушила собственная сожительница-поэтесса во время скандала. Это был исключительно одаренный и талантливый поэт.
Но жизнь его сложилась трагично – он вырос в детском доме, где много унижений выпало на его долю. Детство его было мрачным и безрадостным. И потом он стал известным поэтом, добился успеха и признания – казалось бы. Вместе с коллегами-литераторами он отправился в развлекательную экскурсию на пароходе; приятное и увлекательное дело!
А писатели рассудили так: мест в каютах мало, одного не хватило. И можно Рубцова, нищего выпивоху, поселить в коридоре – он там прекрасно устроится, ему не привыкать! И все поплыли в каютах, а Рубцов – в коридоре, где, как он уверял, ему было очень удобно… После этого «приятного путешествия» поэт сильно запил, а потом – погиб.
И удивляться особо не приходится; такое размещение – это очередное унижение и оскорбление чувства собственного достоинства. Повторение того невыносимого стресса, который уже приходилось много раз испытывать с детства. Так когда-то «цветным» давали места только в трюме или в отдельном вагоне, чтобы они не смели соседствовать с «белыми людьми».
Последнее унижение оказалось последней каплей; поэт был человеком незащищенным эмоционально. И если с чужими он мог побороться за себя, то с группой «братьев-писателей» бороться он не мог и не умел; это же «свои»!. А именно от «своих» унижение особенно нестерпимо, это с детства помнят. И ответить «своим» защитной агрессией не все могут, предпочитая устроиться в коридоре и уговорить себя, что, в сущности, здесь вполне удобно.
Чарльза Диккенса родители в одиннадцатилетнем возрасте отправили работать на фабрику ваксы для чистки сапог. Родители влезли в долги, промотали деньги, отец попал в долговую тюрьму, и Чарльзу пришлось отправиться на грязную в полном смысле слова работу: он мыл бутылки от ваксы в подвале.
И самую большую боль чувствительному и доброму мальчику причиняла не сама многочасовая работа в грязи и холоде. А зеваки, которые смотрели в оконца подвала и всячески издевались над ребенком – он комично выглядел, этот бледный маленький джентльмен, весь в пятнах ваксы, с бутылками, в грязном подвале. Они корчили рожи и смеялись, осыпая Чарльза колкостями и насмешками.
Неудивительно, что писатель всю жизнь страдал необъяснимыми приступами страшных головных болей, нервными припадками и обмороками; здоровье его было разрушено, психологическая защита личности подорвана этим страшным периодом жизни.
Диккенс нашел в себе силы получить образование, стать знаменитым – он был очень талантлив и работоспособен, очень! Но унижение не забылось, последствия психотравмы напоминали о себе постоянно. И еще более тяжелым унижением было вот что: на фабрику легкомысленные родители отправили именно Чарльза, посчитав, что он должен обеспечивать семью.
А его сестру продолжали учить музыке, пению, хорошо одевать, холить и лелеять, — пока мальчик надрывался и болел в подвале фабрики ваксы. Это был еще более тяжелый удар, ведь дети прекрасно понимают отношение к себе, отлично могут сравнить степень любви и заботы.
И все романы Диккенса – это повествования о людях, которые смогли преодолеть унижения, стать личностями, победить зло. Но многие герои погибают от унижений, оскорблений и преследования, которым их подвергают – так и в жизни погибают те, над кем измываются и кого унижают.
Кто безответен, излишне терпелив и мягок. Кто не имеет возможности защитить свои личные границы от насилия и посягательства. В этом все и дело: именно в детстве человек не может защитить свои границы. Именно в детстве унижение так опасно и смертоносно для личности.
Ребенок не обладает возможностями ответить, защититься, отстраниться, свернуть контакт, не обладает опытом. Ребенок попросту не понимает, что унижение – ненормально, если ему не с чем сравнить и негде получить поддержку. Он испытывает боль и стыд, но считает, что так с ним и надо обращаться; ведь взрослые знают лучше и могут правильно оценивать его поведение и его личность.
До семи лет взрослые служат для ребенка непререкаемым авторитетом, он не сомневается в правильности и законности действий взрослых. К слову, именно поэтому о насилии над собой рассказывают спустя годы иногда; ребенок не жалуется на взрослых вплоть до определенного возраста.
Даже на издевательства и унижения в садике малыш может не жаловаться, пока родители не заметят следы побоев или ушибов, или явные изменения психологического состояния ребенка.
Раньше жестокие психологические эксперименты были дозволены; такая уж это наука – психология, она требует эксперимента, — так считали некоторые ученые. И группу детей с развитой нормальной речью учитель подвергал критике и насмешкам. Произношение, манеру говорить, голос – все это унижалось и унижалась личность говорившего.
Через некоторое время все дети, которых унижали, заболели логоневрозом, проще говоря – стали заикаться. Хотя до этого говорили совершенно нормально. Причем последствия оказались неизлечимыми; прошло много лет, эти дети стали взрослыми и даже немолодыми людьми, а заикание не прошло, несмотря на то, что им было предоставлено самое лучшее лечение и выплачены крупные компенсации.
Помимо заикания, развились и другие психологические и даже психические проблемы – а всего-то учитель речь ребенка критиковал и высмеивал; унижал публично личность! Так проявляются унижения; критика касалась только речи.
Можно только представить, какие последствия имеет унижение самой личности ребенка, когда критикуют не манеру произносить слова, а внешность, поведение, да просто самого ребенка в целом. Унижают, называя оскорбительными словами или прозвищами, отказывают в уважении и внимании, особенно если рядом кому-то внимание и любовь достаются в полном объеме – как сестре Диккенса.
Травма унижения остается на всю жизнь, и надо приложить массу усилий, как Чехов, чтобы не дать превратить себя в раба. Чтобы установить и защитить личные границы. Это необходимое условие самозащиты и психогигиены личности.
Подобно тому, как на границе государства не дремлют пограничные службы, работают радиолокаторы, система ПВО, — так работают и личные границы. И мы отлично чувствуем, когда их нарушают, унижая нас. Сначала агрессор проводит «разведку», — ему важно узнать, насколько мы отчетливо понимаем нарушение границ, как работают наши «защиты», как далеко мы можем позволить зайти.
Можно ли нас обратить в рабство, не встретив сопротивления? Развязное, фамильярное обращение, неуместное по отношению к взрослому уважаемому человеку – первый шаг. Под видом дружелюбия начинают обращаться на «ты» и по имени без отчества в условиях, где это неуместно; будучи незнакомым или малознакомым человеком. Нарушают физические границы – похлопывают по плечу, подходят вплотную, дышат в лицо.
Шутят вроде бы дружелюбно, но неуместно, задевая личность, прилюдно. Просят о «дружеской услуге», вроде как «сбегать в лавочку за папиросами», вам же это не трудно? Трудно. Это «прощупывание границ», на которое надо немедленно отреагировать либо вежливым отстранением, либо открытой просьбой переменить тон общения.
Границы надо обозначить; мы не беспомощные дети, мы взрослые опытные люди, которые могут себя правильно оценивать и ждать к себе уважительного отношения. Не надо позволять кормить себя помоями, как выразился Чехов, даже если помои нам вполне «дружелюбно» предлагают. И разъясняют, что все с удовольствием помои едят; а мы почему отказываемся?
Унижения в семье остановить труднее, обычно они становятся нормой, привычным способом общения с человеком, хотя могут иногда маскироваться под «критику» или «шутку», или под обычные требования. Ничего нет унизительного, чтобы сбегать и подать кофе тому, кто требует этого.
Или на работе умильно приветствовать начальника, вознося ему хвалы и дифирамбы, выслушивая оскорбительные «шутки» и «критику». Нет. Это именно оно – унижение. Его трудно спутать с чем-то другим по отвратительному осадку, который остается в душе.
По этому чувству, словно нас сделали маленькими рабами, призванными обслуживать чужие прихоти. Прислугой для другого человека. Хотя однажды обычный слуга, которого оскорблял писатель Достоевский, поднял голову и сказал: «Господин, почему вы так себя ведете? Я ведь тоже человек!», — дело было в другой стране, где даже слуги уже могли защищать свою честь и достоинство.
В России это было еще не принято, к сожалению. Но этот случай отлично запомнил критик Страхов; после этого его отношение к Достоевскому изменилось не в лучшую сторону. Хотя сам Достоевский познал много унижений в жизни, много боли и оскорблений; и, казалось бы, всегда должен был быть на стороне «униженных и оскорбленных»!
Но вот по такому поведению можно понять, остался ли сам человек свободной личностью. Смог ли он справиться с теми унижениями, с которыми ему пришлось столкнуться в жизни? Стал ли он «Чеховым»? Ведь те, кто стремится унизить других – это те, кто так и не смог выйти из рабства, в которое его погрузили унижения. Унижают рабы, это еще римляне знали.
Из рабов получаются самые лучшие надсмотрщики и экзекуторы. Надо обратить внимание и на такой способ «терапии», который стал весьма модным в психологии – «волшебный пинок». Часто под этим выражением скрывается замаскированная агрессия неумелого или недоброго «специалиста».
Он умышленно унижает клиента, пациента, объясняя свое поведение пользой, которую приносит грубое и недозволительное обращение с личностью. «Ты тряпка! Соберись и перестань распускать сопли», — к терапии это не имеет никакого отношения. Это обычное унижение личности, обесценивание чужих страданий и переживаний. Толчок иногда нужен человеку, и резкие слова иногда нужны, это бесспорно, — иногда это помогает собраться.
Однако унижение мы распознаем сразу и безошибочно, это не «толчок», это именно «пинок», который по определению не может иметь терапевтического, исцеляющего смысла. Наносить пинки и удары – не задача психолога, а тем более – философа. Великий Иммануил Кант говорил, что ценность человеческого общения определяется взаимным уважением. Это самое главное.
Уважительное отношение к специалисту и его уважительное отношение к клиенту, ученику, пациенту – это уже залог успешной коммуникации, целительного общения. Надо учиться уважать свою личность, с этого начинается уважение к личности другого человека.
А последствия детских унижений приходится прорабатывать всю жизнь. И лучшее средство – заслуженное уважение других людей. Собственные достижения и победы. Создание благоприятного окружения – во взрослом возрасте мы можем выбирать себе круг общения. И соблюдение личных границ, — это самая важная задача для тех, кто пережил унижения в детстве.
Не надо позволять селить себя в коридоре. Уж лучше вовсе отказаться от поездки, чем жить на положении невольника или прислуги. И придет наш корабль, где для нас приготовлено другое место – мы сами в состоянии его себе приготовить.
Выбор же окружения и специалистов можно делать, ориентируясь на способность другого человека уважать свои границы и уважать наши; с этого начинается чудо исцеления личности.
Автор: Анна Кирьянова
Источник
Метки: Личность,
Читать по теме:
Как не кормить других собою: Что делать, если тебе плохо, а им/ему от этого хорошо
Метки: Личность,
Самооценка и ваш гардероб: Как одеваются неуверенные в себе женщины
Метки: Личность,
Мы перестали стараться
Метки: Личность,
13 вещей, которых избегают сильные личности
Метки: Личность,
25 психологических трюков, которые реально работают
Метки: Личность,
ТЫ СТАЛА НЕУДОБНОЙ
Метки: Личность,
3 закона, которые значительно улучшат вашу жизнь
Метки: Личность,
Правило 48 часов. В это время надо получить поддержку и помощь
Метки: Личность,
Можно ли самому себя «сглазить»? 6 признаков того, что вы сами себе вредите
Метки: Личность,
Простой и неочевидный навык, который в несколько раз увеличит вашу самооценку
Метки: Личность,
Мортидо - инстинкт саморазрушения. Признаки
Метки: Личность,
Сразу говорить о том, что не нравится и еще 5 правил жизни Михаила Лабковского
Метки: Личность,
Не берите на себя ответственность за счастье несчастливого человека…
Метки: Личность,
Луиза Хей: Несчастные случаи —выражение раздражения и обиды
Метки: Личность,
Если вы не хотите куда-то идти — НЕ ИДИТЕ!
Метки: Личность,
Уметь подождать – главный секрет счастья
Мы ПОЛУЧАЕМ ВСЕ по личному достоинству
Метки: Личность,
Если ты в чем-то нуждаешься – отдай это
Не важно, какие гены вам достались: творить может каждый
Метки: Личность,
Я не буду проще! Позволить себе быть сложной
Метки: Личность,
Как разговаривать с мудаками: Советы известного психиатра Марка Гоулстона
Метки: Коммуникации, Личность,
Учитесь разбираться в людях ! Все, что люди говорят, — все неправда
Метки: Личность,
Все дело в ... папе!
Метки: Личность, Детско-родительские отношения,
Почему важно не думать плохо ни о ком
Метки: Личность,
Опасная женская привычка: 24 признака того, что ты уже на грани
О чем лучше молчать, даже когда тебя спросят: 7 золотых советов
Метки: Коммуникации, Личность,
Психическая усталость: Люди, которые нас истощают
Метки: Коммуникации, Личность,
5 ложных истин, которые нам внушили
Метки: Личность,
Про девочек-отличниц
Метки: Личность,
Речь отражает состояние ума
Метки: Личность,
Популярное на сайте
Интервью недели

Мне жаль детей, которых с рождения водят в развивающие центры
Мне жаль детей, которых с рождения водят в развивающие центры