Психогенный зуд

Клиентка, 23 лет, замужняя, 2 детей, образование высшее. Внешне очень яркая, красивая, высокая, стройная.

На первом сеансе клиентка Д. жаловалась на периодически возникающий зуд (преимущественно в области кистей рук). Изучение истории «зуда» позволил исключить его соматическое либо неврологическое происхождение по двум фактам:

1) несмотря на многочисленные обращения к врачам-дерматологам диагноз так и не был поставлен;

2) возникновение приступов зуда провоцировали психогенные факторы – зуд возникал в ситуациях напряжения, волнения, негативных переживаний. Вышеназванное позволило предположить психогенный характер зуда и работать с ним психотерапевтическими средствами.

При исследовании образа Я клиентки сразу же обнаружилось большое количество описаний, относящихся к модальности грязное – чистое, что явилось частным аспектом более общего отношения к себе – хорошая – плохая.

Клиентка обнаруживала брезгливость, говорила о себе противоречиво: с одной стороны представляла себя «этакой принцессой» (ее выражение), - чистой, красивой (внешне и внутренне), с другой стороны говорила о том, что на самом деле она «грязная» (мысли, чувства, желания), внешне некрасивая, что она только кажется для других такой чистой и непорочной, на самом деле все обстоит не так.

У клиентки обнаруживался страх, что Другие узнают, подумают, что она на самом деле не такая хорошая, чистая…За этими демонстративными самобичеваниями просматривалась высокая потребность во внешней оценке, недостаточно сформированная внутренняя.

В такого рода представлении себя виделись попытки обратить на себя внимание терапевта, услышать от него, что она на самом деле хорошая, красивая и т.д. За такой феноменологией стоит, как правило, нарциссический уровень нарушений.



У Д. сразу же возник положительный идеализирующий перенос в отношении к терапевту. При попытках обращения к клиентке по поводу прояснения ее чувств, отношений к терапевту клиентка обнаруживала сильное сопротивление - начинала плакать, раздирать себе кисти рук, скребти ногтями по обшивке дивана.

Не дали положительного результата упражнения на идентификацию с зудом, предложения терапевта «стать зудом» и «высказаться от его лица». Клиентка не воспринимала всерьез эти задания, выполняла их, стараясь не обидеть терапевта, но при этом вела себя кокетливо, выполняла упражнения формально, «играла» в выполнение упражнения, стараясь быть прилежной, послушной ученицей.

Не увенчались успехом и попытки поисследовать «грязные мысли, чувства» клиентки. Здесь она также оказывала много сопротивления, плакала, говорила, что в голове у нее пусто, нет никаких мыслей, ничего не приходит на ум…

Клиента демонстрировала и другие формы сопротивления, старалась затягивать терапевтические сеансы (начинала плакать в самом конце сеанса), забывала заплатить деньги, ошибалась при оплате в свою пользу и др.

В других случаях клиентка «перескакивала» от одной теме к другой, так что возникало чувство, что это «игра в догонялки». После неудавшихся попыток «побегать» за клиенткой, Я дал понять Д., что Я здесь, Я готов ее выслушать и если у нее появится желание поговорить о какой-то конкретной проблеме, то Я к ее услугам, после чего она несколько успокоилась и стала вести себя не столь сумбурно.

Обратили на себя внимание несколько случаев, произошедших вне терапевтического сеанса, рассказанные клиенткой, либо наблюдаемые терапевтом в других ситуациях, в частности в формате групповой работы, в которой участвовала и клиентка. 

Первый случай касался демонстрации работы терапевта на группе, членом которой была и клиентка. Клиентка рассказала во время следующего терапевтического сеанса о том, что у нее возникли агрессивные реакции в отношении девушки, которая выступала в роли клиентки и оказывала сопротивление работе («…она все врала, представляла себя в выгодном свете, я то знаю, какая она на самом деле»).

По отношению же к терапевту у Д. возникало желание поддержать, заступится за него. Клиентке было предложено в качестве домашнего задания сказать той девушке о своих переживаниях, возникших к ней во время наблюдения за сессией, что она и сделала.

На услышанные в ответ слова о том, что «…ты его защищаешь, потому что он тебе не безразличен» у клиентки возникла тошнота и головная боль, обострился приступ зуда. Приступы зуда обострялись также при чтении Д. книги «Хорошие девочки попадают на небеса, а плохие куда захотят».

Еще один интересный случай наблюдался терапевтом во время групповой работы в сессии по песочной терапии. Д. выбрала себе в качестве предмета (символа) для постановки групповой сказки цветок, застывший под слоем стекла или бокситной смолы. (Цветок под слоем стекла может рассматриваться как замораживание, омертвение чувств, переживаний, неспособность (страх?) пробиться наружу, прорости).

В той же сессии в другом упражнении клиентка в качестве предмета для идентификации выбрала куклу – маленького, голого ребенка-младенца. При попытке представить себя клиентка заливалась слезами и не могла ничего сказать. Данное наблюдение еще больше давало оснований предполагать, что у клиентки есть очень сильный страх (или стыд?) предъявления себя, своих чувств, мыслей, переживаний. 

Тема стыда усматривалась в контексте истории клиентки (хорошая-плохая, желании быть замеченной и страх быть оцененной), но на данном этапе терапии оказалась сложной для проработки, встречала много сопротивлений. В качестве механизмов прерывания контакта доминировали дефлексия и ретрофлексия.

По тем же причинам преждевременной представлялась работа с терапевтическими отношениями. Более доступной на данном этапе терапии была работа со страхом, чем мы и занялись в последующие сессии.

Изучение жизненной истории клиентки показало, что она очень зависимая от матери и мужа. Мать, по словам Д. - властная, контролирующая, оценивающая. Муж - опекающий, заботящийся, контролирующий.

Отец, со слов клиентки, был спокойный, безответственный, понимающий и любящий ее, но …слишком мягкий». С ним у нее были хорошие отношения. (Погиб 2 года назад в автомобильной катастрофе). На вопрос: «На кого ты больше похожа, на отца или мать?», - отвечает, что до 15 лет была такая же, как мать – эмоциональная, уверенная – после стала тихая, спокойная как отец.

Винит себя в смерти отца: «Если бы не вышла замуж за В., то отец бы не погиб и мать смогла бы еще пожить лет 20 с ним». Сильное чувство вины перед матерью: «Я не могу ей ничего плохого сказать или сделать».

Д. на вопрос терапевта: «Расскажи что-нибудь о себе» говорит следующее: 

«Я – молодая женщина, красивая, стройная и высокая. Я услужливая, стараюсь быть удобной для всех, еще остаюсь ей.

Я – мама. Еще совсем недавно мне казалось, что мои дети – единственное мое оправдание на этом свете, потому что все мы рождены для какой-то цели на этом свете.

Я – хорошая жена. Да, я хорошая жена. Я стараюсь быть понятливой, стараюсь поддерживать увлечения своего мужа, увлекаться его увлечениями.

Я, наверное. Не очень хорошая невестка, но в последнее время к этому не стремлюсь.

Я добрая, но не всегда, ласковая, хитрая, потому, что пытаюсь угодить и вашим и нашим.

Я плохая дочь и не очень хорошая подруга. Хороших друзей у меня нет.

Я изменчивая – то жарко- то холодно, то весело, то грустно.

Я не свободная».

В текстах бросается в глаза зависимость клиентки от других людей, стремление быть удобной, услужливой, понятливой. Собственные желания, стремления, интересы в тексте не представлены. Но уже присутствуют некоторые сомнения по поводу «необходимости оставаться такой».

Интересным представляется реакция Д. на вопрос терапевта: «Нужна ли человеку терапия?»:

«Зачем?, черт ее знает!!!!!

Человек получает свободу. А что с ней делать?

Если за всю свою прошлую жизнь привык, учился быть зависимым. Если привык жить в золотой клетке и даже не замечал ее. А сейчас и клетку видишь, она давит, в ней тесно. И без клетки страшно, одиноко. 

Очень хочется найти новую клетку, которую не будешь замечать, не будешь ею тяготиться. Не получается. Назад дороги нет, надо идти вперед.

Куда идти? Везде темно и страшно, одиноко. Страшно одной, когда привык идти за кем-то, а тут надо самому выбирать дорогу, если нет дороги, то – направление.

С другой стороны – когда-то надо начинать учиться самостоятельности, слезть с чужой шеи. Иначе даже близкие люди начинают тобой тяготиться, устают от тебя, от вечной заботы о тебе.

Другим будет легче, а мне?

Очень приятно иметь дело с такой стороной свободы как права! «Я имею права… Имею права!!!» Но кроме прав есть еще и обязанности, не всегда приятные.

Так трудно взрослеть».

В иллюстрированном тексте содержится много страха у клиентки перед терапией (перед жизнью). Но здесь одновременно присутствует уже и осознание необходимости что-то менять в своей жизни – «взрослеть».

Амбивалентность желаний (жить в золотой клетке, быть зависимой – с одной стороны, и получить свободу, «учится самостоятельности» - с другой, ставит клиентку перед необходимостью выбора. Но поскольку новая область «независимой жизни» не представлена в опыте у Д., то отсюда и столько страхов. 

Страх, как известно – проявление функции Ид. Вся предыдущая работа перед представленным текстом была направлена на то, что бы проявить и осознать послания Ид. Работа сопровождалась, как уже отмечалось выше, сильным сопротивлением клиентки. Осознанию посланий Ид препятствовала жесткая, интроецированная Персона.

В содержании Персоны у Д. присутствовало множество интроектов, относительно ее «правильности», «хорошести», безупречности. Очень четко они вырисовались при выполнении клиенткой упражнения на долженствование. 

Клиентке было предложено в письменной форме представить то, что должна она, и что должен ее супруг (со слов клиентки). Текст получился достаточно красноречив:

Муж Клиентка

- Содержать семью (если я вижу, что у него не получается, то как получится…); 

- Быть нежным, ласковым (но когда у него не получается, то ему это прощается):

- быть верным жене, быть ее собственностью (при некоторых условиях ему это прощается)

- Быть ласковой, доброй, нежной;

- Быть все понимающей, содержать в порядке дом;

- Рожать детей (должна троих);

- Вкусно готовить ежедневно;

- Каждый вечер делать мужу массаж;

- Отвечать на ласки мужа, всегда с охотой соглашаться на близость с желанием, если не с настоящим, то хотя бы наигранным, чтобы не заметил;

- Быть верной, не изменять мужу;

- Правильно воспитывать детей

Список долженствований, как видно из текста, отличается как по объему, так и по содержании. У Д. (из ее текста) гораздо больше долженствований, чем у него (8 против 3) и они гораздо «жестче». Все три долженствования мужа имеют исключения, чего нет в долженствованиях клиентки.

Прорабатывание интроектов осуществлялось традиционным для гештальттерапии способами: интроецированное послание рассматривалось с разных позиций: с точки зрения разных людей, обстоятельств, проговаривалось с различными интонациями – громко, тихо, медленно, осознавалось, персонифицировалось, всячески измельчалось, «прожевывалось», «переваривалось» («В какие моменты эта мысль прозвучала? Как ты об этом узнала,? От кого? И т.д.»)

В работе с интроектами прояснилось, что основным «интроектором» была мать клиентки. На тему матери Д. реагирует болезненно, пытается защищать ее («Ни в коем случае не критиковать маму»). Очень сильное чувство вины перед матерью. («Я ничего не могу ей плохого сказать или сделать, она так много для меня сделала и продолжает делать»).

Встретив такое сопротивление со стороны Д., начал более «мягко» прорабатывать проблему ее отношений с матерью, доносить до сознания клиентки, что «..это не вина матери, а ее элементарное незнание, и что ее нет необходимости обвинять в «ошибках воспитания, а необходимо осознавать их влияние на сложившиеся паттерны поведения и отношений с другими, с собой у Д.».

Постепенно Д. стала замечать свои мысли, желания, поступки и не свои, ставшие со временем ее: «Страшно подумать, я же все делаю со своими детьми, как когда-то делала со мной моя мать!».

После нескольких сессий клиентка захотела поговорить о своих изменениях. Сказала, что сама стала их замечать: «Стала спокойнее относиться ко многим вещам. Дети дерутся – а я не вмешиваюсь и даже не волнуюсь».

Сделала ряд приятных открытий, многие изменения ее радуют: «Оставила на днях детей и пошла гулять по городу, просто для себя. Шла и не смотрела в землю, как обычно, а на людей. Оказывается, люди улыбаются мне!». Замечает изменения в отношениях со стороны близких: «Свекровь говорит: «Ты перестала любить детей», Муж: «Ты уже там переучилась, может хватит»».

Когда говорит об изменениях, происходящих с ней – улыбается: «Мне нравится, что я стала такая». С другой стороны у Д. очень много страха, что ее изменения повлекут за собой изменения всех существующих отношений и «…того мира и благополучия, который сейчас существует». Вновь актуализируется страх, страх быть покинутым.

Пытаюсь поработать с этим состоянием: «Что это за страх, на что он похож? И т.д.» В ответ на эти попытки прояснить феноменологию страха пациентка сильно регрессирует – производит впечатление маленького, ребенка - брошенного и растерянного, плачет. Грудь при этом сжимается, передавливает горло: «Трудно дышать».

У Д. противоречивые чувства по отношению к результатам терапии. С одной стороны - ей нравятся изменения, происходящие с ней, с другой – страх быть брошенной, покинутой, не понятой, из-за того, что она изменится: «Все может поменяться, и это страшно». Обсуждали отношения терапевт – клиент. В отношении со мной также актуальны эти чувства - страх быть брошенной, ненужной.

Бурю негативных (агрессивных) чувств вызвала книга «Хорошие девочки попадают на небеса, а плохие – куда захотят». – «Не хочу быть такой феминисткой». Д. говорила, что, не хотела читать ее, а когда читала, то раздирала себе руки. За такой реакцией просматривается нежелание принимать «грязные мысли».

У клиентки появились жалобы на навязчивые мысли (страхи), что случится что-то страшное, «…так как плохо думаю, фантазирую. Бог накажет детей. Мысли возникают сами». Навязчивости проявились в ответ на внутреннее напряжение клиентки, связанное со страхом изменятся.

У Кочюнаса на этот счет прочитал, что «важнейший неосознанный конфликт компульсивной личности – это борьба между послушание и непослушанием, между желанием угождать и стремлением сопротивляться авторитету». Работа над этой проблемой велась через попытки вернуть эти мысли к Я, осознать и принять их как свои.

У клиентки, несмотря на позитивные изменения, замечаемые ей самой, присутствует много страха, нет опыта самостоятельности, ответственности. Предложил клиентке на ближайшее время не спешить, пожить с новым позитивным опытом себя, поэкспериментировать, закрепится на этом месте.

В ходе дальнейшей работы клиентка все более «взрослела». Она уже не производила впечатление маленького, запуганного ребенка. У Д. начала все больше проявляться агрессия. Из послушной, зависимой, клиентка бросилась в другую крайность – стала агрессивной, несговорчивой, конфликтной – по поведению сейчас Д. стала напоминать подростка – бунтующего, не признающего авторитетов, не сговорчивого.

Как сама Д. назвала этот отрезок терапии – «Стадия войны с окружающими». Речь шла по преимуществу о близких ей людях – муже, матери, свекрови. Это было время попыток отстаивать границы своего Я, но очень радикальными способами, агрессивно, эгоистично, не считаясь с интересами других людей – «знать ничего не знаю, слушать ничего не хочу, не взирая ни на какие аргументы».

На данном этапе велась работа по осознаванию происходящего, разрабатывались совместно с Д. обыгрывались и проигрывались как в формате сессии, так и в контексте реальной жизни различные способы взаимодействия.

Постепенно у клиентки стали происходить изменения в восприятии ситуации, других людей. «Конфликтная ситуация, - по словам Д. – перестала заклинивать». Произошло ряд прозрений в сознании клиентки.

Особенно продвинул ее очередной конфликт с мужем, где она вдруг поняла, что «…на это можно посмотреть и по-другому». «Я до этого всегда была права. Сейчас в мозгах посветлело. В уме сложился план выхода из ситуации, стала вдруг видеть, где сама не права». 

Так в сознании клиентки появились Другие, но не те, которых нужно боятся и подчинятся им, или же бунтовать против них, а Другие, как равные, которых можно принимать и уважать за их взгляды, пусть и отличающиеся от собственных. Д. перешла в стадию взросления. 

Работа с Д. продолжается. Сейчас у нее актуализировалась проблема стыда – быть смешной, глупой, «не идеальной».

В заключение представляю сказку, написанную Д. , которая очень красиво отражает те изменения в сознании клиентки, которые происходили с ней в процессе терапии.

Сказка про Белочку.

Жила – была Белочка. Рыжая, вертлявая и пушистая. Жила она с мамой Белкой в дупле старого дерева. Мама очень любила маленькую Белочку. Жили они дружно и весело и все делали вместе: собирали грибы и ягоды, а потом сушили их, надевая на веточки. Правда, очень скоро Белочке стало тесно в маленьком дупле. Ей очень хотелось все узнать в лесу, все попробовать. Только мама Белка почему-то не совсем обрадовалась Белочкиным планам и решила запереть её в дупле, ведь в лесу столько страшного и опасного.

Но наша Белочка всё же перехитрила маму и убежала в лес. А помог ей в этом Лис. Очень взрослый и самостоятельный, по сравнению с Белочкой. Он жил в лесу один и ничего не боялся потому, что был смелым, умным и хитрым. Пока он отвлекал внимание мамы Белки, Белочка быстренько прошмыгнула в дверцу дупла, только хвостик мелькнул.

Лис пригласил Белочку в свою нору, она согласилась, и стали они жить вместе. Наконец-то Белочка смогла попасть в этот интересный и загадочный лес. Они часто ходили гулять вместе с Лисом, который её охранял. Им было так весело и интересно вместе, что Белочка не сразу заметила то, что Лис, когда уходил, запирал её в норке точно так же, как когда-то мама Белка.

А когда они гуляли в лесу, он всегда шёл впереди, конечно же, для того чтобы защитить её в случае опасности, но зато и закрывал собой всё самое интересное в лесу. Когда белочка это поняла, она убежала и из этой норки и осталась в лесу совсем одна.

Очень быстро стемнело, подул сильный ветер. Громадные деревья раскачивались, пугая маленькую беглянку. Белочка и правда сильно испугалась. Лес уже казался ей не загадочным и интересным, а грозным и опасным. Мама Белка оказалась права.

Вдруг из темноты к маленькой Белочке выскочил страшный, лохматый зверь. Он схватил её своими огромными когтистыми лапами и собрался было съесть, но Белочка чудом сумела вывернуться и кинулась на утёк. Только кусочек рыжей шерсти остался в зубах у зверя.

Маленькая Белочка бежала без оглядки и остановилась только тогда, когда почувствовала запах новой беды – запах дыма. В лесу разгорался пожар. Казалось, огонь повсюду. Белочка металась со стороны в сторону, а огонь подбирался все ближе и ближе. Из последних сил малышка выскочила из огненного кольца. Но пламя всё же опалило её красивое ушко.

Голодная, грязная и до смерти напуганная маленькая Белочка валилась с ног от усталости, когда набрела, наконец, на чью-то норку. В этой норке жил Барсук. Со всего леса к нему за помощью приходили звери, потому, что он был добрый и мудрый. Вот и сейчас, не успела Белочка поскрестись, как Барсук тут же открыл ей дверь.

Нет, он не был волшебником, просто он знал и умел чувствовать то, чего не знали и не чувствовали другие. Барсук впустил Белочку к себе в норку, обогрел, накормил и успокоил малышку. Вычистил от колючек и репья её шерстку.

И наконец-то Белочка почувствовала себя легко и спокойно. Ей так понравилось у доброго Барсука, что захотелось остаться с ним навсегда. Никто никогда ещё не понимал Белочку так, как он. Даже тогда, когда Белочка и сама-то себя не понимала. Но Барсук не предлагал её остаться навсегда, хотя и не прогонял. Белочка мучалась от неопределённости, но спросить прямо не решалась.

Они часто ходили гулять в лес, который так напугал Белочку когда-то. В начале ей было страшно высунуть даже носик из норки, но мудрый Барсук не торопил её. И, наконец, жажда жизни и любопытство победили. Их прогулки по лесу были необычными для Белочки. Они сильно отличались от прогулок с мамой Белкой, которая всегда носила маленькую Белочку на своей спине, и не давала ей ни шагу ступить самой. Сильно отличались они и от прогулок с Лисом, который шагал всегда впереди, и Белочка ничего не видела, а только слушала заботливые предупреждения: «Осторожно – канава, обходи за мной»; «Смотри под ноги, не споткнись о корягу»; «Пригнись, не зацепись за ветку» и т.д.

С Барсуком всё было по-другому. Он шёл рядом, не заслоняя Белочке дорогу, не спешил предупреждать о всевозможных неожиданностях и опасностях. Он разрешал Белочке самой заметить их или не заметить. Когда белочка обнаруживала препятствие и преодолевала его, Барсук радовался вместе с ней. Если же она, например, проваливалась в какую-нибудь канаву, он спокойно помогал ей выкарабкаться, вылизывал мокрую и дрожащую подружку и они шли дальше. А после прогулок они сидели в теплой и уютной норке Барсука, пили чай с мёдом и весело вспоминали свои приключения.

Как-то раз друзья, как обычно, отправились на прогулку в ту часть леса, где Белочка никогда раньше не бывала. Они шли, как всегда, увлечённо беседуя, и Белочка и не заметила, как они оказались у лесного озера. 

Маленькая Белочка никогда раньше не видела столько воды. От неожиданности она остановилась с широко открытыми от изумления глазами. Белочке очень захотелось подойти к воде, потрогать её, узнать, что это такое, но не могла решиться. Она смотрела то на воду, то на Барсука и снова на воду. Тогда Барсук первым подошёл к воде, опустил свою лапку в воду и выжидающе посмотрел на Белочку. А она ещё несколько минут потопталась на месте и подошла к самой кромке воды.

День выдался безветренным, и поверхность озера была гладкой и блестящей, как зеркало. Барсук указал Белочке на её отражение в воде и сказал: «Смотри, это ты». Белочка посмотрела на своё отражение и задрожала от страха, ужаса и отвращения. Из воды на неё смотрел зверёк ярко рыжего цвета, как язык пламени того пожара, от которого Белочка еле спаслась.

Огонь такой разрушительный, безжалостный, неуправляемый – и она одного с ним цвета??!! (Ужас). Белочка заметила на боку, там, где был вырван клок шерсти, безобразный, уродливый шрам. Потом она увидела своё обгоревшее ушко.

До сих пор она была уверена, что у неё, как и у всех белок, два очаровательных острых ушка с кисточками на концах. А тут… Неужели это страшное, отвратительное существо, которое смотрело на неё из воды – это она, маленькая Белочка, мамина девочка??!!

Белочка отскочила от воды, закрыла лицо лапками и закричала: «Нет, это не я!!! Она сжалась в комочек и сидела так долго-долго, оплакивая себя прежнюю, какой она была для себя когда-то – хорошую мамину девочку.

Белочка никак не решалась поднять глаза на Барсука. Он ведь с самого начала видел её ТАКУЮ. Как он мог оставаться таким ласковым, добрым и внимательным, видя её ТАКУЮ? Как вообще можно общаться с таким мерзким существом, как она?

Вдруг она почувствовала, как кто-то гладит её по голове. Белочка подняла глаза и увидела рядом с собой мудрого Барсука. Он что-то говорил спокойно и рассудительно: толи объяснял что-то, толи успокаивал – Белочка не слышала, у неё звенело в ушах от крика и слёз. Но она видела его глаза, в которых светилась нежность, понимание и сострадание.

В них не было даже тени брезгливости или отвращения. А потом Белочка услышала его слова: «Ты же всегда была рыжей, как огонь, ты такой уродилась и деваться уже некуда. Подумай, ведь огонь – это не только пожар, разрушения и несчастье. Если огнём научиться управлять, сколько пользы он может принести.

С его помощью можно обогреть накормить, защитить и защититься самой. Учись жить с ним. Твой шрам и обожжённое ушко вовсе не сделали тебя безобразной. Ведь ты же не сдалась на милость судьбе. Ты боролась, сопротивлялась и выжила, заплатила за это не такую уж и большую цену – «клочок шерсти и кисточку с ушка».

Белочка снова подошла к воде и посмотрела на себя ещё раз. Из воды на неё смотрела не маленькая Белочка, а взрослая Белка, которая может постоять за себя, у которой хватит сил справиться с трудностями, не прячась за спину мамы, Лиса, Барсука или кого бы то ни было. 

Это была самая трудная прогулка для Белочки. Обратно в норку возвращалась не маленькая Белочка – мамина девочка, а вдруг неожиданно повзрослевшая Белка. И хотя потом ещё очень часто возвращалось к ней это состояние беспомощности, беззащитности и неуверенности, но она хотя бы уже знала, как это «чувствовать себя уверенно». Теперь уже белочке не хотелось, чтобы её везде водили за ручку, оберегали от всех опасных и захватывающих лесных приключений, от ЖИЗНИ.

Белочка стала жить в своей собственной норке. Ей очень не хотелось расставаться с мудрым Барсуком, но он успокоил её, сказал, что они расстаются не навсегда, и что он всегда будет рад её видеть и, если надо, всегда будет рад ей помочь.

Теперь они часто встречаются и подолгу разговаривают, а когда приходит время прощаться, то у Белочки уже не возникает, как комок в горле, щемящее чувство тоски (ну разве что иногда).

Белочке ещё надо многому научиться у мудрого Барсука, но даже теперь она уже не пропадёт.

Источник

Метки: Чувство вины, Психосоматика, Управление эмоциями, Неуверенность в себе, Эмоциональная зависимость,

• Поделиться
• Поделиться
• ОК
• Твитнуть
• Pocket